Меня частенько спрашивают — как ты относишься к критике. И я всегда неизменно отвечаю, что отношусь к ней философски, спокойно. Спокойно выслушиваю мнение очередной мрази, философски баню эту гниду, проклинаю самыми последними словами наглую тварь, иду в церкву, и там ставлю свечку за упокой этой сволочи, потом ещё, для верности, захожу к бабке Олёне, и та долго чего-то там шепчет, тыкает закопчённой цыганской иглой в фотокарточку новоявленного белинского и жжёт какие-то чёрные нитки над свечкой. Потом я абсолютно спокойно и крайне философски ору и раскидываю по полу предметы обихода, обещаю сдержать своё давнее обещание, и таки вызвать из преисподней всех её обитателей, погрузив тем самым мир в пучину хаоса и безумия, нелицеприятно высказываюсь о ближайших родственниках оппонентов, намекая на некую, довольно порочную связь, в которой я состоял с оными, и строю довольно смелые теории на счёт половой ориентации собеседника. Потом всё. Успокаиваюсь мало-помалу. Забываюсь тревожным сном.
Примерно так.